– Хуже всего, что... – с ужасом Егор ощутил, как в глазах незнакомо зажгло. Он грубо шмыгнул носом и, раздувая ноздри, поджал губы. Сдавленно откашлялся, притискивая кулак к губам. Стася тихо плакала напротив него, когда он, жестко улыбаясь, сказал: – Предложи я тебе утешение, ты бы приняла его. Приняла? – свой вопрос проорал на всю квартиру.
Стася протяжно закричала в ответ и швырнула в него графин с водой.
Нужно было дать ей самостоятельно пережить весь этот ужас. Пускай бы разгромила всю квартиру, не только кухню. Но ноги сами понесли его к ней. В попытке успокоить, схватил грубее, чем хотел. Сгреб в охапку стройную фигуру. Затрещала ткань рвущейся футболки. Это Стася пыталась оттолкнуть его.
– На, клей свое сердце. Клей! – кричал он, прижимая ее к себе так сильно, что она едва могла дышать.
Стася не сдавалась. Она рванула его за волосы на затылке. Физическая боль для Аравина в данный момент – ничтожная мелочь. Когда изнутри разрывает в клочья, концентрируешься только на этих чувствах.
Зажимая своими ногами Стасины брыкающиеся колени, Егор гнал от себя мысль об ощущениях, которые волей-неволей в нем возникали. Стася сильно ерзала по его твердеющему органу, и он никак не мог скрыть от нее эту реакцию. Все волоски на его теле встали дыбом.
– Пусти. Ты пахнешь ею, – она разъяренно залепила ему звонкую пощечину до того, как он успел завернуть ей руки за спину. Сцепив одной своей рукой тонкие запястья, другой прижал ее голову к своему плечу.
Стася тут же умудрилась сильно укусить его за шею. Она сделала это с таким остервенением, что Егор был уверен, прокусила ему кожу.
Болезненно сморщившись, он сердито зарычал.
– Бл*дь! Тише, Заноза, тише. Замри, пожалуйста.
Это было действительно отрезвляюще больно. И в то же время... Пока ее зубки смыкались на его коже, он, извращенец, думал, что она его целует. Влажные от слез мягкие широко раскрытые губы прижались к нему, и он ни о чем больше не способен был думать, сфокусировавшись полностью на своих ощущениях. Кожу неистово зажгло под ее губами. Все внутри наполнилось обжигающим теплом. Неудержимая дрожь пронеслась вдоль всего тела. Оно отказывалось подчиняться ему.
Когда же она его укусила, вопреки боли, его наслаждение только усилилось. Он не мог отрицать своего сумасшедшего возбуждения.
Надеялся только, что Стася ничего не понимала.
То ли устав бороться, то ли посчитав, что достаточно его истязала, она вдруг опала в его руках. Не кричала, и не вырывалась, только горько плакала.
Аравин осторожно выпустил из захвата сначала ее ноги, затем руки, и она с готовностью обвила его за шею. Утыкаясь лицом в его плечо, Стася так сильно прижималась к нему, словно хотела навсегда слиться воедино.
И Егор приобнял ее в ответ, судорожно стиснул руки на тонкой талии. Большими пальцами сильно надавил на ее живот, а остальными на поясницу. Не способен был контролировать эту силу, но девушка не возражала. И тогда, подчиняясь внутреннему желанию, обхватил ее полностью, смыкая руки на спине.
– Клей свое сердце, маленькая, – его голос, охрипший от переполняющих эмоций. Стася снова переворачивала все внутри него. Сметала все, что он знал в этой жизни. – Исцеляйся.
Девушку сотрясала крупная дрожь. И Аравин, обволакивая ее своим крепким телом, стремился укрыть от внешнего мира. Починить то, что сам сломал в ее душе.
Егору было невыразимо приятно просто обнимать ее. Вдавливать в себя каждую клеточку Стасиного изящного тела, каждый плавный изгиб. В глазах снова защипало, на этот раз от обжигающих волн восторга, проносившихся по его эгоистичному телу.
Слишком много всего смешалось между ними. Но сейчас он готов был жизнь отдать, чтобы просто вот так вот без оглядки обнимать ее.
Стася все еще всхлипывала у его шеи, и ее боль проникала ему под кожу. Она дробила его сердце. Рвала его душу.
И тогда он сказал то, что не собирался говорить:
– Прости меня, – дрожь его неровного дыхания колыхнуло ее волосы.
Из уст Аравина – это дорогого стоит. Но в сложившейся ситуации даже эти слова должны были обесцениваться. Должны были...
Внутри Стаси было дико холодно, будто ледяные порывы ветра гуляли, пронзая каждую клеточку тела. Укрывалась в нем, спасалась жаром его тела. И постепенно эта стужа уходила.
Так больно внутри никогда не было. Ее разрывало на части. Случившееся надолго оставит больную метку. Но в тепле его рук скреплялось снова ее израненное сердце. Только Егор мог сделать это так быстро. В нем же укрывала свою любовь.
Не сдавалась. Любящие сердца не сдаются.
Эта боль приоткрыла ей Егора, как никогда. Его эмоциональная отдача наполняла ее надеждой.
– Ты должна понять, что я не для тебя, – хрипло выдавил он из себя. – По-другому нельзя. Я не имею права. И я буду снова причинять тебе боль, если ты не отвернешься. Потому что я такой. Скажи, что понимаешь, – с мукой в голосе попросил он. – Скажи мне, что хочешь, чтобы я убрался из твоей жизни прямо сейчас навсегда? Скажи?
Зарываясь лицом в Стасины волосы, невольно стискивал ее сильнее. Он готовился к ее ответу. К тому худшему варианту, который должен был быть лучшим. Но, бл*дь, не получалось. Не выходило думать рационально. В нем кричали другие инстинкты.